PravoTime

“Демократии пользуются большей в сравнении с олигархиями безопасностью; существование их более долговечно благодаря наличию в них средних граждан (их больше, и они более причастны, к почетным правам в демократиях, нежели в олигархиях).

Но когда за отсутствием средних граждан неимущие подавляют своей многочисленностью, государство оказывается в злополучном состоянии и быстро идет к гибели”. Слова, написанные почти две тысячи триста лет тому назад, звучат весьма актуально.

Аристотель, конечно, еще весьма далек от принципа разделения властей в том виде, как мы его знаем сегодня. Однако его рассуждения о сдерживающих и стабилизирующих элементах, об опасности господства крайностей оказали несомненное влияние на последующих мыслителей. И не случайно Монтескье столь интересовался трудами великого грека.

Проблема соотношения свободы и власти привлекает внимание видных мыслителей во все последующие века. Особо пристальный интерес она вызывает у выдающихся представителей эпохи Просвещения. Именно в этот период получает всестороннюю и глубокую разработку концепция договорного происхождения государства.

Ее сторонники далеко не всегда одинаково подходили к характеристике истоков, содержания и последствий общественного или политического договора. Но есть нечто общее, что объединяет практически все разнообразные концепции. Это признание того, что естественным состоянием человека является свобода.

Что же заставило людей согласиться на частичное ограничение своей свободы? Есть два наиболее типичных и разноречивых ответа на этот вопрос. Английский философ Томас Гоббс (1588 — 1679) и его последователи считали, что люди в естественном состоянии находятся в состоянии войны всех против всех по принципу “человек человеку — волк”. Поэтому, дабы не уничтожить друг друга, они должны были согласиться на ограничение своей свободы.

Принцип достаточно прост: жизнь и безопасность в обмен на свободу. “Такая общая власть, которая была бы способна защищать людей от вторжения чужеземцев и от несправедливостей, причиняемых друг другу, и, таким образом, доставить им ту безопасность, при которой они могли бы кормиться от трудов рук своих и от плодов земли и жить в довольстве, — считает Гоббс, — может быть воздвигнута только одним путем, а именно путем сосредоточения всей власти и силы в одном человеке или в собрании людей, которое большинством голосов могло бы свести все воли граждан в единую волю. В этом человеке или собрании лиц состоит сущность государства, которая нуждается в следующем определении: государство есть единое лицо, ответственным за действия которого сделало себя путем взаимного договора между собой огромное множество людей, с тем, чтобы это лицо могло использовать силу и средства всех их так, как сочтет необходимым для их мира и общей защиты”.

Наилучшее государство, созданное по соглашению между людьми и названное Гоббсом Левиафаном, обладает всей полнотой власти. А эта власть для ее эффективного использования должна быть сосредоточена в руках одного лица. Вот почему Томас Гоббс был сторонником и защитником абсолютистской монархии. Люди же, создавшие по своей воле Левиафана, утрачивают власть над государством, а вместе с ней и свою свободу.